Геолог и экскурсовод Аркадий Шохин рассказывает, как в далёкие восьмидесятые по воле судьбы и грянувшей перестройки вчерашний студент отправился служить в Военно-Морской Флот.
Анекдот вместо эпиграфа.
Военкомат. По очереди опрашивают призывников:
— Из рогатки в детстве стрелял?
— Да!
— Тогда в артиллерию.
— Трактор в колхозе видел?
— Видел!
— Записывайте этого в танкисты.
— Знаешь, что такое кирпич?
— Нэт!
— Всё равно в стройбат.
Шёл 1985 год, в стране началась перестройка. Дыхание нового времени мы, студенты Свердловского горного института, ощущали в большом и малом. Сухой закон выдворял из стен общаги за найденные студсоветом бутылки из-под пива. Из всех окон и дверей раздавался «Гоп-стоп» Розенбаума. Майонез «Провансаль» в модной тогда пластиковой упаковке и батон «Подмосковный» были лакомствами, которые можно было ухватить по очереди в универсаме №1 (с 1992 г. «Мария», сейчас на этом месте ТРЦ Гринвич).
Однако не водка по талонам и не бесконечное мелькание «Кляксы» в телевизоре стали поворотным моментом в судьбах тысяч молодых людей. В Советском Союзе была отменена бронь для студентов высших учебных заведений. Куратор нашей группы с волнением сообщил, что новому времени нужны грамотные защитники. Хоть и была в Горном военная кафедра, с отлаженной подготовкой офицеров запаса, но КПСС дала другой приказ.
И вот мы, студенты призывного возраста, пишем заявление по «собственному» желанию: «прошу отпустить в академический отпуск для прохождения срочной службы в Вооружённых Силах СССР…».
Сессию многие сдать не успели. В военкомате дали понять, что студенты составят спецпризыв, и что ждёт нас не «Афган», а передовые подразделения Вооружённых Сил. А нам, горнякам, как технарям прямая дорога в ВМФ.
В назначенный повесткой день мы явились на призывной пункт, где витал дух неопределённости. Все ждали построения и выхода «покупателей» со списками. Покупатели – это офицеры, прибывшие за пополнением из разных мест обширного СССР, из различных родов войск. Основная интрига состояла в том, что можно было попасть служить в любую точку огромной страны. Можно было угодить и за границу, а можно было служить рядом с родным домом. А ещё рулетка судьбы могла подкинуть два года службы вместо трёх.
Меня с друзьями «купили» мореманы. Нас и ещё сотню человек повели по центральным улицам Свердловска на вокзал. Кто-то из строя запел:
«Прощай, любимый город,
Уходим завтра в море,
И ранней порой мелькнёт за кормой
Знакомый платок голубой…»
Платков не помню, но улыбки прохожих барышень были хороши.
Обычный плацкартный вагон вместил всех студентов-«отпускников». Третьи полки, самые верхние, тоже были заняты. В первом и последнем купе была «охрана» из тех самых покупателей с помощниками. По дороге до Ленинграда многие перезнакомились, втихаря попивая уже запретный алкоголь. Всех интересовало ближайшее будущее – что и как во флоте устроено. Наши провожатые посмеивались, но вселяли надежду на хорошее. Оказывается, в береговых службах многие служили два года. «Лишний» третий год казался наказанием, и его хотелось избежать.
Из Ленинграда нас направили в пригород, на сборный пункт «Красная горка». По пути с железнодорожного тупика в лесу прозвучала команда оставить всё лишнее. Со слов сопровождающих, за воротами войсковой части ждёт новый мир, где нас лишат «гражданки» (одежды), съестных запасов и вообще всего личного. В эти безумные минуты мы рвали друг на друге брюки и рубахи, запихивали в себя остатки конфет и колбас. Всё «ненужное» гражданское было выкинуто в придорожную яму. На хорошие вещички сопровождающие матросы «положили глаз».
И вот такая задорная свора в рванье и с патлами на голове была введена на территорию части. За её воротами была масса подобных чудиков и редкие люди в морской форме. Спать загнали в барак-казарму, на голые железные сетки кроватей, стоящих в три яруса. В столовой баланда из огромных бачков здоровый молодой аппетит не возбуждала. Мы пожалели десять раз о порванной одежде и выброшенной в канаву еде.
Нам везло, мурыжили на сборном пункте недолго. Рулетка заработала в полную силу. Пошли в ход хитрые анкеты: как, мол, друг сердечный, в переполненном автобусе себя чувствуешь? А в пещере? Играл ли ты конструктором в детстве, и каким? Автобиографией интересовались отдельные мутные личности со звёздами на погонах. Медики же то закапывали в глаза какую-то дрянь, от которой наступала временная слепота, то на стуле крутили как космонавтов. А в конце медосмотра хирург всех в строй нагими поставил. Ну, про то и так все знают.
Дальше поставили синюю печать в медкнижке: «годен к службе ПЛ». Мы гадали, что за сокращение такое – ПЛ. «Шутковали» про пионерский лагерь, разум отказывался понимать, что это может быть и подводная лодка.
Приёмно-техническая комиссия как отлаженный конвейер сглатывала живую очередь призывников быстро, в несколько столов, за которыми сидели специалисты. До этого момента мы с друзьями держались вместе, но после комиссии нас перетасовали и раскидали по разным войсковым частям.
Когда очередь дошла до меня, на вопрос, что я могу-умею, ответил (в надежде на два года), что имею водительское удостоверение и могу водить грузовики. А так сам с Урала, студент-геофизик. Хочу на берегу остаться? Тогда в кочегары! А сколько лямку тянуть? Три года! Нет, говорю, тогда в плавсостав определяйте. Хочу бороздить моря и океаны, смотреть на жаркие страны! Хорошо, выполним, будешь ты подводником: машинистом трюмным. А кто такие трюмные машинисты? Это тебе, сынок, в ближайшие полгода в «тридевятом царстве» объяснять будут.
(Есть такой остров на Балтике – Котлин, там город Кронштадт, а в городе том войсковая часть №09990 – учебный отряд подводного плавания.)
Оглушённый этим фактом, я с другими бедолагами двинул за получением морской одежды. На складе нас кругом выстроили вдоль стен. В центре помещения стояли мешки с новенькой формой, возле них – несколько матросов, в центре – мичман-баталер, по габаритам схожий с глобусом. Мичман сразу нагнал жути, криками и матом дал понять, что бирюльки кончились. Скинули мы в мусор остатки лохмотьев, и началась раздача. О, этот аттракцион был первым серьёзным испытанием! Вначале поочередно поднимали руки те, у кого размер обуви 39, 40, 41 и т.д. Матросы со всей дури швыряли в нас ботинки. Кто не поймал, тот получал порцию «комплиментов» и резкий замах могучей руки мичмана.
Рукоприкладства и не надо было, во всех уже проник вирус страха. Дальше в таком же размерном порядке летели чёрные и белые блины – фуражки-бескозырки. Дошло дело до самой одежды – от портянок до шинели. Тут всё просто: из мешков матросы раскидывали по периметру обмундирование. Размеры они определяли на глазок. Форменной одежды оказалась приличная куча, её, рабочую и парадную, выдавали на годы службы. Более менее понятным было назначение тельняшки. Но и те были с рукавами и без, и даже с начёсом.
Мичман зажёг спичку и скомандовал одеваться. «Кто не успеет за время горения одеться, тот труп!» А кто из нас знал премудрости морской формы? На брюках нет привычной ширинки, на них пуговки по бокам, откидывающийся передний клапан. В робу надо влезать как в свитер, а потом к ней же пристегнуть синий гюйс. «Трупов», конечно же, не было, наверное, спичка была не одна. Затем происходил обмен брюк и галанток с соседями по строю с большего размера на меньший, и наоборот. В итоге всё на нас висело мешком, топорщилось новизной ткани, на головах были непонятные уборы без ленточек. Полный вещмешок за плечами и скрутка из чёрной шинели вокруг него. Такие военно-морские «заготовки» погрузили на катер, и он взял курс на Кронштадт.
На острове было опять построение и деление по учебным корпусам. В «учебке» был ещё один фильтр – барокамера. Нас порциями заводили в капсулу, нагнетали атмосферное давление и ждали реакции. В моём заходе один парнишка театрально заорал, у другого кровь из ушей выступила. Второго служить оставили, а «театрала» куда-то сдуло.
С ещё одной рулеткой столкнулись по окончанию учёбы и прибытию в Североморск. Вкусившие за полгода службу, мы стойко ожидали дальнейшей участи. Была снежная зима, полярная ночь, нас держали пару суток в большом ангаре. Спали вповалку на скамьях и полу, питались сухим пайком. Периодически на пороге появлялись боевые офицеры Северного флота, которые мелкими порциями забирали народ по экипажам. То, что попадём на лодку, знали точно, но вот на какую? Дизельную или атомоход? На многоцелевую или стратегического назначения? В ремонте или на ходу? Какой характер у командира, и дружен ли экипаж?
Но вскоре все вопросы были сняты, меня и ещё двух товарищей везли в Оленью Губу, на базу подводных лодок, на Ракетный подводный крейсер стратегического назначения 667 БДР проекта. Да, я попал на тот самый проверенный людьми и морем проект «Кальмар», который стал «Жигулями» ВМФ России, и его до сих пор боятся в НАТО. Но об этом в другой раз.
Аркадий ШОХИН.