Когда началась война, жителю посёлка Гранитный Толечке Киселёву не было и года. Однако детские воспоминания бывают самыми яркими.
— Анатолий Иванович, какой вы её помните?
— О войне у меня остались обрывочные воспоминания, ведь я был совсем мал. Но когда разговаривал со старшими сёстрами, то они обычно подтверждали: да, это действительно так. А события 1945-го я помню достаточно хорошо – мне тогда уже пять лет было.
— Когда ушёл на фронт отец?
— В самом начале войны. Старшей, Ане, было 4 года, Тамаре два, мне шесть месяцев. Мужчины из «Уральца» шли пешком в Сыртинку, где формировался отряд. Мы пошли провожать отца, и он всю дорогу нёс меня на руках. С нами жила ещё бабушка, папина мама. Мама постоянно была на работе, я её почти не видел – рано утром уходила, ночью приходила. До 1947 года нас растила в основном бабушка, пока не уехала жить к дочери.
— Дети всегда остаются детьми. Даже в эти суровые годы у ребятни наверняка были игрушки, уличные забавы?
— Игрушки мы сами делали. Девчонки – кукол, я, помню, смастерил трактор из катушек от ниток и резинки. Продеваешь резинку, накручиваешь её, накручиваешь на палочку, затем отпускаешь – и «трактор» едет. На катушке ещё и шипы нарезал, как на настоящих колёсах. А так всё моё детство прошло на улице. Я любил водиться с собаками.
— А в войну не играли?
— Как нет? Конечно, играли, но только большие ребята и девчонки, намного старше меня. Выбирался командир, санитарочки, всё как положено. За футбольным полем, в логу, был штаб. И «немцы» тоже были, хотя найти их было очень трудно, потому что никто не соглашался быть фашистом. А любимой осенней игрой у детей были прятки. Почему осенней? К этому времени готовили кизляк, чтобы топить дома, который складывали пирамидой в каждом дворе. Мы выбирали несколько кирпичиков и в сумерках прятались внутри этих пирамид. Играть было интересно, потому что найти в них кого-либо было сложно.
— Свои обязанности у вас были?
— Дети в то время много работали. Уже с 5-6 лет мы ухаживали за огородами, которые в те годы располагались не у каждого дома, а чаще в пойме Урала – около Змеиной горы или мельницы. Взрослые были на работе, и поливали огороды дети. А участки тогда были большие, ведь сажали и картошку, очень много капусты (по сто с лишним килограммов заготавливали), брюкву, репу, морковь, свеклу… Обязательно огурцы и помидоры. Есть-то больше было нечего, так что овощей на всю зиму должно было хватить. Нас ещё и речка здорово кормила – подрастая, мы уже сами понемногу ловили рыбёшку. В этом плане очень ловкой Тамара была, не хуже мальчишки. Раков много было, мы их вёдрами домой приносили. Так вкусно!
А в годы войны были продуктовые карточки, на которые давали 400 граммов хлеба на взрослого, а на детей и того меньше. Помню, как мать принесёт из магазина хлеб, разделит его, а бабушка и говорит: «Настя, ты хоть немножко-то сама ешь. Чего ж ты всё раздаёшь, они не умрут, ведь дома всё-таки, а тебе работать целый день». Такие слова я слышал от неё…
— А одевались во что?
— В магазинах тогда мало что продавали, уж точно не одежду. Девчонкам шили какие-то пальтишки, а я уже донашивал за ними. Мне новое не шили, не из чего было. Так что и валенки, и ботиночки, и тапочки – всё донашивал. Летом-то чаще брезентовые тапки носили, в городе их покупали. Баба Аксинья Васильевна в Магнитогорск, на базар, пешком ходила. Так что когда в них бегали, а чаще босиком, как только снег сойдёт. Когда немного подросли, на Урале пропадали – в воде, в грязи. Какая там обувь? И так до самых холодов.
Однажды, помню, отец прислал посылку, в которой было синее сукно, и мама пошила всем троим новые пальтишки. Посылки тогда многие слали. У Даниловых отец при штабе служил, так им чаще приносили, ведь снабжали штабных лучше, чем солдат. Какие уж с передовой подарки?
— Какие воспоминания тех лет для вас самые горестные и радостные?
— И те, и другие с едой связаны. Мы весну очень ждали, потому что есть всегда хотелось, а весной в пойме Урала, где были сенокосы, вырастало много съедобной травы. Вот радости- то для нас! Весь посёлок на этих лугах кормился, особенно дети.
Когда сходил снег, мы с приятелем Ваней Лёвиным шли на картофельные поля, где иногда в оттаявшей пашне находили мёрзлые картофелины. Найдем их, а они такие крахмальные, вкусные!.. С большим удовольствием ели.
А вот когда есть нечего и печку то- пить нечем – тогда тяжело. Забирались все на одну печь – и соседские ребятишки, и мы. У нас была большая русская печка, там нас много помещалось.
— Говорят, что в военное время дети быстро взрослели.
— Так и есть. Знаю это и по себе, и по моим ровесникам. Я вот на летних каникулах с 8 лет на сенокосе работал. Хозчасть была возле Сухой речки, километров за восемь отсюда. Уезжали на лошадях, верхами, на неделю. Нас вместе со взрослыми человек 15 было. Там стоял шалаш большущий. Я погонщиком на лошади работал, взрослые – на косилках. Еду сами себе готовили. Был у нас общий костёр: две вилки и на них металлический прут. У каждого свой котелок небольшой. Повесишь его на прут и варишь. Что варишь? Насушит мама лапши, даст картошки и молочка на день-два, чтоб забелить. Больше и не возьмёшь, ведь лето на дворе. Жиров тогда никаких не было.
Неделю работаем, в субботу верхами домой. Приезжаем, в общей бане вымоемся. Она в логу была, где сейчас старый дом Тышовых стоит. Вкопанная в землю, топилась по- чёрному. Весь народ там мылся – кто в субботу, кто в воскресенье. Рядом родничок, воду там брали. А утром в воскресенье – обратно. Вот так лето и проходило.
На косилке тогда работали дядя Костя Прытков, Степан Анисимов, Николай Искужин, Раптанов – были здесь такие.
— Анатолий Иванович, взрослые, с которыми вы работали, вернулись с фронта. Они что-то рассказывали о войне?
— Конечно. Дядя Костя много интересных историй рассказывал, дядя Гриша Нестеров разведчиком был, тоже повидал, дядя Миша Тышов… Больше страшных вещей, конечно. Как человека на куски разрывает, как артобстрел идёт: если одна мина тут упала, вторая там, то жди – третья в середине ляжет. Недаром пословица говорит «Дважды снаряд в одно место не падает». Вот и смотри, куда тебе – туда или сюда. Молодёжи, новобранцев, много гибло первое время.
Запомнилось, как возвращались в посёлок солдаты. У нас центральная улица была, и мы частенько с бабушкой у окна сидели. И всякий раз, как фронтовик проходил, я спрашивал: «Не наш папка там идёт?».
— Но он так и не пришёл… Расскажите, пожалуйста, о вашем отце, Иване Никифоровиче. Что вы знали о нём?
— До войны отец окончил военные курсы в Магнитогорске. Зимой, как заканчивалась уборочная, он ездил по всем совхозам и преподавал военное дело. После мобилизации был командиром тяжёлых орудий. Письма были, только я их не помню, затерялись куда-то. В 1943 году, после ранения, отец долго лечился в госпитале в Уфе. Мама ездила к нему, они встречались. Потом отца снова отправили на фронт. Он четырежды был ранен.
9 мая 1945 года из посёлка Пречислинка к нам приехал некто Солнцев и рассказал матери, что их подразделение задержали, потому что из Германии нужно было вывозить боеприпасы, а отец ведь командир. Ну и подорвались они. Обгорел он сильно, не смогли спасти. Такая вот история.
— Знаю, что ваша семья получила не одну похоронку…
— Да, их две было, выключками они назывались. Первая и сейчас у меня хранится, пришедшая в 1942 году: «погиб при исполнении военных обязанностей». Ну, мы и считали, что погиб, а потом от отца письма стали приходить. Оказалось, ошибка. Мать обрадовалась, конечно.
А после войны настоящая похоронка пришла. Внуки разыскали то место – где дед погиб, где похоронен. Артём нашёл в интернете.
— Вы верили, что после войны жить станет проще, легче?
— Конечно, ведь пришли фронтовики. В совхозах техника появилась, хлеба стали больше выращивать. С каждым годом становилось всё лучше. Люди стали личные хозяйства держать, поголовье увеличивать. Было много молодёжи, детей. Жизнь продолжалась!
Я вообще на судьбу не жалуюсь. Всю жизнь честно трудился, вышел на заслуженный отдых. У нас с супругой Валентиной Михайловной большая дружная семья – двое детей, шестеро внуков и шестеро правнуков. Когда собираемся все вместе – это самое что ни на есть счастье: смотреть на них, разговаривать, видеть, как они растут. Ради всего этого мы выжили. Моё самое большое желание – чтобы война не отнимала детство у детей.
